Вячеслав Семенихин: Здравствуй, Борис. Рад тебя видеть.

Борис Дьяконов: Здравствуй, взаимно.

Вячеслав Семенихин: Ну, тогда к делу. На финансовом рынке есть много кейсов слияний и поглощений, и, как мне кажется, кейс «Открытия» и банка для предпринимателей «Точка» [входит в ФГ «Открытие» - прим. ред.] - очень показателен: со стороны никаких проблем не видно, темпы роста не упали, даже наоборот, проблемы «культурной интеграции» со стороны тоже не наблюдается. Вы -молодцы, и это заметно. Хотелось поговорить об этом вашем опыте и начать с клиента. Вы активно привлекаете малые предприятия, и я вижу, что у вас хорошие результаты. Что происходит с вашим клиентом в сегменте МСБ в это непростое время?

Борис Дьяконов: Если говорить о сегменте МСБ, то я бы начал с моей любимой фразы финансовых аналитиков: «Мы наблюдаем разнонаправленный тренд». С одной стороны, растет количество закрывающихся бизнесов, и для этого не нужно быть аналитиком, нужно просто иногда на улицу выходить и смотреть на вывески «Аренда» и «Закрыто». Это значит, что владелец помещения (а он ведь тоже предприниматель) сейчас сидит без денег, из своих личных накоплений оплачивает коммуналку, охрану. Риелторы тоже сидят без денег. У этого бизнеса тоже все не очень все хорошо, у его сотрудников - тем более. А если все эти ребята брали кредиты, то им еще хуже.

Вячеслав Семенихин: Так и банкам сейчас не очень.

Борис Дьяконов: Конечно. С другой стороны, бизнес одно время рос как на дрожжах: нужно было очень стараться, чтобы он не получался. Сложно ехать вниз на эскалаторе, который движется вверх. Все рынки росли, люди много тратили. Потребители, когда у них появлялись деньги, радостно тратили их, тем самым поддерживая чей-то бизнес. Это очень хорошо, это оживляло рынок, как мне кажется. Это была фаза роста. Сейчас другая фаза, сейчас нужно больше думать: там, где раньше «пёрло», сейчас так не будет, но возможности есть. Эскалатор как минимум стоит, или даже едет вниз.

Вячеслав Семенихин: А как ты в своем сегменте оцениваешь возможности по привлечению малых предприятий? Например, вы же кредиты не выдаете? Как с кросс-продажами? В принципе, клиентов вы хорошо знаете, рынок ваш, вы предлагаете качественное, простое, быстрое и удобное обслуживание, и, как мне кажется, есть хороший потенциал.

Борис Дьяконов: Мы раньше были безальтернативным поставщиком качественного сервиса, сейчас коллеги по рынку тоже обратили свой взор на этот сектор. Мы рады, что появились конкуренты, но потенциал есть, долгосрочный тренд понятен, банки - это commodity, и даже хороший банк - все равно никто.

Вячеслав Семенихин: Да, сейчас очень популярно выражение «Клиенту не нужен банк, клиенту нужен сервис».

Борис Дьяконов: Оно в «Точке», а ранее и в Банке24.ру уже лет шесть популярно. На это еще накладывается особенность российской экономической ситуации: есть тренд, согласно которому маленькие банки или закрываются, или «переходят» в большие. Это особенно важно для бизнеса, где твои деньги - это только твой риск. И в этой части то, что мы работаем с «Открытием», нам только на руку. Это как попутный ветер.

Вячеслав Семенихин: К «Открытию» мы еще вернемся, а пока, продолжая разговор о клиентах, хотел уточнить: сейчас становится намного больше доступных данных. Как недавно цитировали Германа Оскаровича, который тоже, в свою очередь, кого-то цитировал: «Данные - это новая нефть». И новыми данными о клиентах МСБ вы, как я понимаю, учитесь или уже научились хорошо пользоваться...

Борис Дьяконов: Да, мы учимся, и я согласен, что данные - это «нефть». С одной стороны, г-н Греф прав, с другой стороны, вот дай мне сейчас бочку нефти…

Вячеслав Семенихин: Да, я бы тоже не знал, с нефтью делать, куда ее продавать, она даже не горит.

Борис Дьяконов: Тяжелая, грязная субстанция с противным запахом. Вот и данные примерно такие же. Тяжелые, большие, и тоже не «горят» сами по себе.

Вячеслав Семенихин: Следуя этой аналогии: хотел уточнить, «нефтепереработка» работает у вас, чтобы из сырья делать своего рода бензин или пластмассу? Заводы по переработке данных у вас появились уже?

Борис Дьяконов: Мы учимся. Мне кажется, что должно пройти время, должна появиться культура.

Вячеслав Семенихин: Если культура, то это уже про людей. Со специалистами у вас как? По моему опыту во многих организациях это большая проблема. Людей нет, технологиями сотрудники не владеют, требуется время, чтобы разворачивать технологии, потому что разворачивают их старые специалисты, которые не понимают, что это такое, хотя вроде у многих высшее математическое образование. У вас есть такая проблема?

Борис Дьяконов: У «Точки» исторически высокие компетенции с точки зрения «придумать и создать клевую клиентскую историю», у «Открытия» к нашему приходу были хорошие фундаментальные наработки с точки зрения платформы, куда данные складывать.

Вячеслав Семенихин: То есть у вас IT-инфраструктура подготовлена?

Борис Дьяконов: Да. Это тот случай, когда мы совместно собираем данные и учимся с ними работать с разных сторон. У нас в этом направлении еще не было прорывных успехов, но меня пока вдохновляет, что возникает культура понимания, культура распределения компетенций и обмена ими. Уже сейчас у нас новое поколение интернет-банков, они будут совсем разными для разных клиентов. То есть, «машинка» одна, а разные люди будут видеть разные вещи, из общих кнопок будут только «Мои реквизиты».

Вячеслав Семенихин: Хорошо, к культуре мы еще вернемся, а пока, разговаривая о пользовательском поведении, мы видим, что мобильный трафик в прошлом году обогнал web и продолжает расти. С точки зрения работы с малым предпринимателем как с мобильным пользователем, вы куда двигаетесь?

Борис Дьяконов: Мы себе ставили цель, чтобы через три года 51% клиентов совершал операции через мобильный канал. Мы думали, что если мы туда придем через три года, то мы будем mobile first в СНГ в банкинге. Мы развивали мобильное приложение, но, честно сказать, делали это в парадигме web-решений, чтобы потом понять, что оттуда и куда пойдет, и не смотрели на mobile как на точку роста. А раз уж мы придумали себе какие-то KPI, то сейчас у нас 48% аудитории совершают операции на «мобилках», в том числе и платежи.

Вячеслав Семенихин: Это 48% ежемесячной аудитории?

Борис Дьяконов: Да. Таким образом, у нас уже сейчас получается пятилетка за год.

Вячеслав Семенихин: Опять молодцы?

Борис Дьяконов: Нет, просто клиенты туда идут. Мы в свое время не успели, честно скажу, сделать планшетную версию, а потом я вдруг заметил, что бизнесменов с планшетиками стало меньше, то есть планшеты у них есть, но они перестали их использовать.

Вячеслав Семенихин: Их доля - несколько процентов и не так быстро растет…

Борис Дьяконов: Я не смотрю на проценты, я смотрю на аэропорты, на вокзалы, на людей в аэроэкспрессе. Я вижу, что люди все реже стали брать их с собой, мои знакомые вообще перестали таскать с собой планшет, а я помню, у меня как-то паника случилась, когда вышел из дома и забыл айпадик. Поэтому мы, похоже, не будем делать спецверсию для таблетки, но уже сделали адаптивный web. А вот в мобильном контексте, мне кажется, тоже скоро будут изменения, потому что накапливается усталость от мобильной зависимости, у меня, по крайней мере.

Вячеслав Семенихин: Да, это раздражает, мы телефон поглаживаем тысячу раз в день, а хочется что-то другое поглаживать.

Борис Дьяконов: Пока не построят достаточное количество реабилитационных центров по избавлению от телефонной зависимости.

Вячеслав Семенихин: Да, надо, я вот тоже зависим. Будем лечиться. Но с точки зрения технологии мобильная разработка, очевидно, предъявляет высокие требования по скорости и гибкости. Мне сложно представить мобильного разработчика, который пишет ТЗ три месяца, потом два месяца его оценивает, потом прототип выдает еще через полгода... А недавно я упрек услышал от коллег - если нет папки с распечатанными бумагами, то вроде как и продукта нет. И смешно, и грустно. С точки зрения разработки как у вас работа построена? Я имею в виду методологию и скорость разработки, скорость выдачи образцов.

Борис Дьяконов: Я всегда был неспокойным: давайте так, а давайте так, а теперь давайте не будем все нормально доделывать, запустимся, потом разберемся, инструкции потом напишем. Меня за это команда подвергала суровой критике, а потом позвали тренеров по эджайлу (это было в начале 2013 года, когда это еще не было банковским мейнстримом), начали обучаться, учиться. Я помню первую реакцию команды: мы думали, что это раздолбайство, а это, оказывается, называется умным словом agile. На мой взгляд, в разработке есть нюансы, нужно не забывать, что и ядро должно развиватьс\, нет волшебных подходов.

Вячеслав Семенихин: Грубо говоря, там есть слои, к которым нужно по-разному относиться. Но пользователю-то это не видно и не нужно, вместе с лишними бумажками.

Борис Дьяконов: Да. Но что мне кажется принципиально важным: вопрос не в том, как это называется, словом «фреймворк» или еще как-то. Вопрос в том, что если организация ежесекундно не подстраивается к клиенту и к рынку, то она впустую тратит деньги. И все, что замедляет ее развитие, будь то ненужные циклы согласования, ненужная писанина, если она проявляется в форме ТЗ, и все подобное, приводит к тому, что клиент позже, чем мог бы, получает что-то работающее. Но если всего этого «месива» не происходит, то хоть пиши ТЗ, хоть не пиши, ничего хорошего не будет. И мы не просто об этом думаем. Представь, что мобильные разработчики работают по agile, но начальники все равно сверху служебные записки друг другу пишут. Мне кажется, что секрет - это научиться, условно говоря, не писать друг другу «проклиентские» служебные записки. То есть в идеальной ситуации «продуктовики» и разработчики сидят вместе и работают над чем-то одним в одной экосистеме. Но это, конечно, идеальный случай.

Вячеслав Семенихин: Я правильно услышал, что agile, с твоей точки зрения, - это не искусство гибкой разработки, а культура работы в команде, позволяющая быстро учитывать потребности клиента? И неважно, сколько разработчиков в команде, то есть это не только IT-тема.

Борис Дьяконов: Да, в чем-то у нас это сильно «разработческая» тема, но она применяется и там, где надо быстро чему-то научиться, провести эксперименты; и это «общеменеджерская» тема, тема создания продукта и сервиса в очень широком смысле слова.

Вячеслав Семенихин: В этой связи интересно, как ты себя чувствуешь, как «Точка» себя чувствует внутри достаточно большого организма «Открытия», потому что большой банк вынужден быть организованным, необходимые процедуры, регламенты, контроли, «стены китайские». Как в этом смысле происходит слияние достаточно быстрого и гибкого организма «Точки» с «Открытием»?

Борис Дьяконов: Восхитительно.

Вячеслав Семенихин: А если практические аспекты взять? Это же не простой процесс, это разные культуры. Я предполагаю, что «Открытию» нужна культура более гибкого реагирования, с другой стороны вам, как предприятию, которое нуждается в ресурсах «Открытия», тоже нужно врасти в их корпоративные принципы. Как этот симбиоз происходит у вас?

Борис Дьяконов: Это живой процесс, и он явно эволюционирует, потому что то, что могла себе позволить «двадцать четверка», не могла позволить себе «Точка» в начале пути. А «Точка» сегодняшняя уже может. Мне кажется, в «Открытии» есть достаточно признания и понимания наших с ними различий. Ведь есть такой старый прикол, что культуры, которые внешне друг на друга похожи, им сложнее всего уживаться.

Вячеслав Семенихин: Это также как одноименные полюсы у магнита отталкиваются.

Борис Дьяконов: Не совсем. Например, американец с японцем открыто признают, что они разные. Есть человек с гамбургером и ногами на столе, и он где-то внутри себя понимает, что он не тот, кто пьет чаёк из маленьких чашечек и живет на полу. Он просто вынужден с этим считаться. А вот американцы с англичанами, вроде бы не отличаются, говорят на одном и том же языке, и те и другие едят гамбургеры, но при этом, когда люди делают допущение, что они достаточно похожи и не надо уделять этому осознанное внимание, то могут возникать нестыковки. и при внешней похожести есть различия. и когда есть достаточное количество взаимного признания сильных и слабых сторон друг друга, то это позволяет находить общую почву для диалога. Мне кажется, здесь со стороны должно быть виднее.

Вячеслав Семенихин: Со стороны не видно, если честно. Ни сучка, ни задоринки.

Борис Дьяконов: Если со стороны не видно, то все «зашибись».

Вячеслав Семенихин: Спасибо, Борис, вижу что ваш кейс «Открытие»/ «Точка» - это очень хороший пример для людей из финансовой отрасли. Вы делаете отличные продукты и сервисы, отталкиваясь от интересов клиента, вы следуете трендам потребительского поведения и отлично работаете с мобильным каналом, и вам, по-видимому, удается решать вопросы культурного слияния разных организаций, не снижая при этом темпов роста и сохраняя компетенции в области гибкой разработки. Не много таких примеров на глазах. Будет хорошо, если ты еще что-то пожелаешь молодым читателям «Банковского обозрения».

Борис Дьяконов: Мне кажется, что в любом месте, если сосредотачиваться на своем деле, задавать и себе, кажется «довлатовский» вопрос: «а не фигню ли я делаю?», т.е. делать что-то полезное для конечного клиента, - это и есть настоящий и хороший путь. Без разницы, какая у тебя должность. Просто хорошо и ответственно занимайся полезным делом.

https://www.сайт/2016-04-20/glava_tochki_boris_dyakonov_o_roket_banke_biznese_bitkoyne_i_obchestve

«Предприниматели – это творцы, которых прет что-то менять»

Глава «Точки» Борис Дьяконов – о «Рокет-банке», бизнесе, биткойне и обществе

Хорошо известный бизнес-сообществу экс-глава и собственник «Банка24.ру» Борис Дьяконов сейчас занимает пост старшего вице-президента крупнейшего российского банка («Точка» входит в финансовую группу «Открытие»). Несмотря на высокий статус, Борис Дьяконов, как и раньше, не носит деловых костюмов и ведет себя нетипично для банкира. Ездит на работу на велосипеде, в свободную минутку запускает кораблики в аквариуме в рабочем кабинете, похожем скорее на творческую мастерскую. Разговор с ним - не только о будущем банковской системы и технологий, но и о переменах в предпринимательской среде и обществе.

— Покупка «Рокет-банка» повлияет на работу «Точки»?

— Мне кажется, у нас получится потрясающая синергия с ребятами. Они же тоже молодые и задорные. При этом, они умеют хорошо делать продукты для классических физических лиц, а мы - для предпринимателей. У нас много пересечений.

— Значит ли это, что вы сольетесь в единый интернет-сервис банка «Открытие»?

— Наша задача - найти идеальное предложение для клиентов, и прямо сейчас мы проводим несколько экспериментов в этой области. Но у «Точки» и «Рокета» немного разные подходы, есть свои технические особенности. Поэтому идеи все слить, перемешать до однородной консистенции, а потом взбить блендером - нет: в этом случае могут потеряться наши плюсы.

— Всегда ли «Точка» останется сервисом исключительно для бизнеса?

— «Точка» - это сервис для предпринимателей, а «Рокет» - это сервис для тех, кому нужна карта и возможность ею управлять с мобильных телефонов. Мне кажется гораздо более адекватным позиционировать сервисы отдельно, потому что они направлены каждый на свою аудиторию, у них разные предложения. Но при этом наша главная задача - сделать так, чтобы клиентам было хорошо, мы будем отталкиваться именно от нее.

— Но у бизнеса есть сотрудники - физические лица…

— Да, и в этом случае мы в «Точке» как раз можем сказать: приходите, берите «Рокет». Вот у меня (достает кошелек и показывает новинку - банковскую карту «Открытие-Рокет») есть их карта, давно пользуюсь. Вообще, я один из первых клиентов «Рокета».

— Если вы будете существовать отдельно, то это значит, что клиент «Точки» будет иметь несколько карт даже внутри одного банка «Открытие», а ведь у многих есть карты еще и сторонних банков. Вы считаете, что клиентам это удобно?

— Зачем им тогда карты сторонних банков? Выбросят потихоньку. Что «Точка», что «Рокет» - на мой взгляд, лучшие предложения в своих сегментах. Во-вторых, можно сделать систему общего доступа к данным. В любом случае у предпринимателей, как правило, две карты - одна как у физического лица, а вторая привязана к счету предприятия. Надо просто использовать цветовую дифференциацию штанов, как учили нас в нетленке «Кин-дза-дза». Если карты разного цвета, люди не запутаются. У вас ведь больше одной карты? Не путаетесь?

— А я себе везде одинаковые пин-коды поставил, и будь что будет.

— Разве это правильно с точки зрения безопасности?

— Это ужасно. Но это удобно. Безопасность и удобство - это всегда баланс. Безопасный телефон - это телефон, прокатанный под бульдозером, запечатанный в герметичный мешок и утопленный на дне Мирового океана. Но, к сожалению, им тяжело воспользоваться.

— Но все банки твердят клиентам о необходимости усиления безопасности, предлагают для этого всякие устройства.

— Для клиентов моя задача - сделать все максимально безопасным, но дать выбор. Банки ж замучили своих клиентов навязанными нормами безопасности. Опять же представим себе ситуацию: я заставляю клиента делать пароль из 250 символов. Что произойдет?

— Он никогда его не запомнит.

— Хотя вроде бы длинный пароль - надёжный пароль. Но на самом деле не всегда так, потому что любой нормальный человек наклеит его аккуратненько на мониторе или на другом самом доступном месте. Особо параноидальный сложит его под клавиатуру. Безопасность же такая штука: сделаешь жесткие требования, люди начнут их обходить. Мы даём клиентам выбор. Ты очень осторожен? ОК, используй тройной доступ. Ты чуть более расслабленный персонаж, как я? Система позволяет сделать одинаковые пин-коды на картах.

— У вас никогда не было инцидентов с таким подходом к безопасности?

— Года два или три назад злые хакеры украли у меня с карты тысяч пятьдесят. Было безумно обидно. Пин-коды тогда, кстати, везде были разные. И мне тогда казалось, что для предотвращения того вида атаки я предпринимал все необходимые меры.

— Может, тогда все же безопаснее по старинке? С наличными?

— Имел бы я наличность - меня бы бац по голове дубинкой. В этом плане, если выбирать между наличными и картой, то я за одинаковые пароли на картах, карты всё равно лучше защищены.

— Соединив интернет-технологии для бизнеса и «физиков», вы бы, может, закрыли спор с «Тиньков-банком» о том, кто круче?

— А зачем? Мне кажется, что мы уже круче. По ряду параметров.

— А по какому хотели бы еще обогнать?

— По любви клиентов.

— Но мне кажется, что «Точка», а раньше «Банк24.ру», и так регулярно демонстрирует проявления этой любви. Я помню даже обращение клиентов к главе ЦБ после отзыва лицензии у «Банка24.ру».

— Просто это ниша, где надо постоянно суетиться, шебуршать ножками.

— А не обидно было, что клиенты тогда не собрали нужное количество подписей, ведь могли же?

— Я даже в чем-то этому рад, потому что если бы подписей хватило, то регулятора могли бы поставить в неудобное положение. Я не думаю, чтобы что-то в этом случае поменялось и вернули лицензию. И без этого я очень признателен за поддержку, которая была тогда оказана банку клиентами. Я иногда перечитываю сообщения того времени. Во многом благодаря этой поддержке, подписям под петицией сейчас есть то, что есть. И то, что есть, - лучше того, что было. В своём роде просьба петиции была исполнена, деньги возвращены, сервис восстановлен.

— Но когда-то вы были самостоятельным бизнесменом, центром принятия решений.

— У нас с Сергеем Лапшиным (бывший совладелец «Банка24.ру» - прим. ред.) была любимая фраза: нельзя добиться улучшения одного параметра без ухудшения другого. Думаю, для клиентов стало лучше.

— А для вас лично?

— Мне стало иначе…Но меня по-прежнему никто не наряжает в пиджачок. Я счастлив. Все хорошо.

— Хорошо или плохо, что небольших региональных банков становится все меньше?

— Я не знаю. Было клевое светлое время для региональной банковской системы. Но сейчас крупные региональные банки - они же уже не региональные. Конечно, при той системе принятия решений, которая будет в банковских мегаструктурах, у маленького бизнесмена вряд ли останется возможность прийти и по душам поговорить со своим банкиром, порешать вопросы, потому что банкир ходит в тот ресторанчик, который держит бизнесмен. Но с другой стороны, у небольших банков мощности по капиталу, по эффективности и другим требованиям ЦБ реально не хватит.

— У бизнеса до сих пор есть потребность в таком полуофициальном общении с банкирами? Может, этого уже и не надо?

— Мне кажется, всегда есть потребность проникновенно поговорить, потребность в том, чтобы с другой стороны провода была не бездушная машина. Мы сейчас активно изучаем клиентов для понимания контекста бизнеса, чтобы быть адекватными в разговоре с ними и не предлагать им фигню. Недавно встречались с клиенткой. Она - художница, не профессиональный бизнесмен, а просто пытается монетизировать свою деятельность. Скорее всего, у неё есть подружка, которая помогает ей с бухгалтерией, ещё в чем-то. Понятно, что она не будет завтра пельменями заниматься, а послезавтра - водкой, и очевидно, что ей не нужен зарплатный проект. Часть будущего за таким пониманием потребностей. Недаром злобный Фейсбучек пытается угадать твои интересы по тому, как долго ты зависал над какой-нибудь статьей и что ты лайкал. Этот подход может быть очень хорошей заменой уютности, которая существовала в региональных банках. При этом можно сохранить большую человечность в общении. Так, у нас сотрудники могут запросто пойти купить подарок и отправить его клиенту по почте. Или приехать с тортом в день рождения. У сотрудников есть возможности сходить, купить и не согласовывать эти расходы. Хотя бывает, что и на свои деньги покупают.

— Постойте, но вы же онлайн-банк.

— Да-да. Но это вторая часть - то, что по-английски называется personal touch. Что «Точка» умеет делать и что учится делать - так это совмещать все новомодные электронные штуки с душевностью, пониманием контекста и так далее.

— Но ведь если банк будет расти, то сотрудники, наверное, не смогут уделять столько внимания всем клиентам?

— Это challenge, но мне кажется, что он решаемый. Таких, кто готов купить клиенту подарочек и отправить его по почте, у нас уже больше 200. Это по всей стране. Я понимаю, как масштабировать это до 1000 человек в каждом из сегментов - тех, кто сидит на телефонах, тех, кто ездит по земле. Это более чем достаточно - обслуживать треть работающего бизнеса в России.

— Для такого понимания клиента разве нужно экономическое образование, скорее уж психологическое?

— У нас работают и юристы, и экономисты, и педагоги. Есть математики, диджеи. Очень разные люди. Мы им позволяем быть собой. Мы боялись, как клиенты будут на это реагировать. Например, один из самых любимых менеджеров по работе с клиентами - весь в татуировках и с серьгами. Оказалось, супер.

— Главное быть эффективным?

— Ну, как эффективным? Нет, быть настоящим.

— Не сложно развиваться, работая с сектором, значительная часть которого находится в тени?

— Недавно был анекдотичный случай. Общались с одной бухгалтерской компанией-аутсорсером, и там директор, строгая такая, уверяет: «Я всем своим клиентам на бухобслуживании говорю: платите налоги, НДС. Они все схемы свернули». Потом начали с ней дальше разговаривать и выяснили, что она всем своим сотрудникам сама зарплату «в черную» платит. Задаю пару уточняющих вопросов, чтобы примерно понять, какие у нее денежные потоки, и про себя думаю, что если она перестанет платить зарплату в конвертах, ей в целом можно закрываться. Это анекдотичность текущей ситуации.

— Ситуация не улучшается?

— Сейчас бизнесмены делают достаточно рациональный выбор. Если стоит вопрос о выживании, они в первую очередь пытаются сэкономить на расходах, например, на аренде. Если есть хоть какая-то возможность сэкономить на налогах, они будут это делать. Когда эскалатор экономики ехал вверх, надо было быть чрезвычайно одаренно-талантливым, чтобы что-то пошло не так. И все случаи, когда что-то пошло не так, были связаны либо с повышенной жадностью, либо с перекредитованием. Куча уральских историй - они такие. Люди слишком бодро росли, удобряя себя кредитными деньгами. А потом, когда банки заявили: знаете что, мы вам не то что пролонгировать кредит не будем - давайте-ка вы сейчас все досрочно вернёте, домики просто закрылись. Сейчас наша экономика - это даже не стоящий эскалатор, а едущий вниз эскалатор. Правила другие, и всем надо перестроиться. На это просто уйдет время.

У меня тут был любимый бизнесок. Я его всем своим сотрудникам в пример приводил. Через дорогу от нас работал магазин электронных игрушек. Подлодочка у меня там куплена, чтобы в аквариуме гонять, вертолетик маленький - я его иногда в коридоре запускаю. Видно было, что люди в свое дело влюблены. Ясно, что они все покупали за бугром, и все игрушки сейчас в четыре раза подорожали. Я ещё ходил и думал: «Блин, лишь бы протянули, лишь бы протянули». В один прекрасный день проезжаю по улице и смотрю там висит надпись «Аренда». Пару дней назад вывеска поменялась. Угадайте, что там? «Продажа». Всем нехорошо. А банки в этой ситуации просто ловят саечки.

— А что будет потом? Запустится это все обратно?

— Что-то запустится, что-то объективно отомрет, потому что оно способно расти только на взлёте. Я застал ещё советское время, когда заниматься бизнесом было нельзя. Но очень хорошо помню, что все потихонечку как-то шабашили. У всех были даже специальные слова - халтура, шабашка. И даже в советское время были профессии, которые имели свой гешефт: кто-то репетиторствовал немного, еще как-то подрабатывал. В общем, все что-то мутили параллельно существующей реальности. В прошлом году я шлялся в Хорватии и наткнулся на старую церковь. Интересно так было: ближе к колокольне на третьем этаже на ней трава растёт. Видимо, туда семена замело ветром, они зацепились за что-то между кирпичами и проросли. Травы немного, но она живучая и растёт. И в этом плане предпринимательство... Просто предпринимательство - это про творчество. Если убрать все напускное, предприниматели - это творцы, которых прёт что-то менять, которые способны принимать больше рисков, чем средний клерк из средней конторы. И в этом плане они такие живучие! Они как трава, они пробиваются через асфальт, они будут расти и на третьем этаже. И там помогай им, не помогай - они в какой-то форме, но будут. Вопрос в том, что если регулярно ездить сверху катком, то травы будет меньше. Но она все равно будет.

— Не считаете, что население психологически не готово к росту IT-сервисов?

— На мой взгляд, в реальной жизни вообще не существует понятия «население», за этим, как правило, стоит такая статистическая дурь. В статистику попадают и сотрудники научных центров, и неграмотные, и жители городов-миллионников, и люди, живущие в местах, где сортиры до сих пор на улицах, нет газа и электричества. Или, например, грудные детишки с пенсионерами. Так что часть населения и правда не готова. Тем не менее могут ли пользователями IT-сервисов быть миллионы? Могут.

— Тогда как скоро будем рассчитываться виртуальными деньгами, биткоинами?

— О! Биткоины. Я просто не знаю, сейчас похвалить биткоины - это сразу сесть или еще нет?

— Вроде нет.

— Сам биткоин - он ведь не про виртуальную валюту, он про верифицированный обмен, в том числе вполне материальными штуками. Деньги и так виртуальные. Ведь все люди, которые получают зарплату на карточку, получают просто записи в учетной системе, которые где-то там хранятся. И дальше если ты не снимаешь наличные, пользуешься картой, то просто записи перетекают из одного места в другое. Проводят же люди эксперименты: как прожить с одной пластиковой картой. Да легко. Особенно, если это не у нас. Есть биткоин, а есть технология блокчейн, на мой взгляд, очень клевая. Потому что она дает возможность удешевить транзакции, лишает смысла кучу финансовых посредников и лишает возможности подделок финансовых инструментов.

— А вы не планируете в банке использовать эту технологию?

— В нашем контексте это пока ни к чему. Я сейчас тестирую несколько сервисов, связанных с блокчейн. И мне кажется, что в большей степени она будет применяться не в банках, а ближе к ценным бумагам - всяким реестрам, в том числе по недвижимости.

В целом инновации пока не очень мощно затронули банковскую сферу, но уже есть блокчейн. На мой взгляд, ситуация в банковской сфере не так критична, как в образовании. У меня есть область личных профессиональных увлечений, которая связана со всякими новыми методами в образовании - асинхронной педагогикой и так далее. Мир очень быстро меняется, и сейчас навыки и знания, необходимые, чтобы быть на плаву, быстро ориентироваться, быть адаптивным, нельзя получать традиционными способами. Любые традиционные курсы переподготовки, переквалификации - это просто выброшенное на ветер время. В нынешней архитектуре человек может только сам эти знания себе добывать.

Система образования не менялась много тысяч лет. Педагог в Древней Греции - это же раб, который приводил детей в класс, чтобы посадить перед учителем. Понятно, что мы далеко шагнули от церковно-приходской школы, но это на первый взгляд. Фундаментальный принцип образования сохранился, только уменьшилось влияние семьи. Нас всех сгоняли в зал института, умный дядя что-то рассказывал, пытался надрессировать немного думать, и тебе этого на всю жизнь хватало. Так было в прошлой парадигме. А сейчас появляется онлайн-обучение с кучей профильных предметов. Крупнейшие университеты мира выкладывают свои курсы в свободный доступ. Раньше человек из условного Сургута никогда даже близко прикоснуться к этому не мог. Сейчас - приходи и учись. Если человек как-то пропустил эту возможность, и все, что он видит на компьютере, - это «Одноклассники» или сериалы, то он автоматически самоотрубается от потока обновляющихся знаний. Из-за этого расслоение общества на созидающую и деградирующую части происходит гораздо более быстрыми темпами, чем хотелось бы. И это происходило быстрее, чем пятьдесят лет назад. И вот это изменение системы образования, на мой взгляд, будет гораздо более забавной вещью, чем биткойн.

Когда пришёл приказ Центробанка об отзыве лицензии, я сидел в кабинете, охреневал и плакал. Мне было так стыдно перед всеми. Ты кто? Ты тот, кто всё просрал. Жизнь проносилась перед глазами. Это была не просто работа и не просто банк.

Я проработал в «Банке24.ру» 12 лет. Совсем маленьким пришёл и приложил руку, наверное, ко всему, пока в прошлом году не стал предправом. Я нанимал сотрудников, придумывал сервисы, ремонтировал офис - был сильно вовлечён во всё. В страшном сне мне не могло присниться, что дойдёт до такой ситуации.

Пациент умер абсолютно здоровым. У банка было хорошее финансовое состояние. Все деньги были на месте, нигде не было недостач. Обычно, когда отбирают лицензию, СМИ пишут, что банкиры что-то стырили, или про вклады, не учтённые в балансе. Мы ничего не тырили. Это не та история, когда банкиры, застигнутые врасплох, выбрасывают сервер с 4 этажа и сжигают бумаги. Всё было нормально, но ЦБ решил, что у некоторых наших клиентов были сомнительные операции. Что же, это право регулятора.

Банк родом из Екатеринбурга, и у нас здесь было много клиентов, каждое четвёртое предприятие у нас обслуживалось. Когда отозвали лицензию, началась общегородская паника. Город вроде бы большой, но все друг друга знают. Мне было страшно ходить по улицам, я забросил спортзал. Ну как я опозоренный буду спортом заниматься? Однако самое потрясающее, что знакомые люди, у которых деньги зависли в банке, вдруг начали меня поддерживать. Кто-то предлагал вместе бухнуть, кто-то - помочь деньгами, кто-то говорил: «Мы всё понимаем, не парься».

В чём чудо? Мы сделали ставку на открытость и начали общаться с клиентами, успели написать очень искренний пресс-релиз и его разослать. Но как только пришли люди ЦБ, временная администрация, нас заставили его снять с сайта. Мы привыкли общаться с клиентами, но нам отключили интернет, отобрали компьютеры, сказали - на телефоны не отвечать. У ЦБ подход такой - офисы закрыть, на двери повесить бумажку с инструкцией для вкладчиков. Это работает в банковской рознице, где много офисов и клиенты-физики. А у нас было 40 000 клиентов-предпринимателей и по одному офису в каждом городе-миллионнике.

Тогда мы создали группу в Facebook в поддержку клиентов, начали с личных телефонов переписываться с людьми. Скинулись с сотрудниками и сделали смс-рассылку для тех, кто не пользуется социальными сетями. При этом одного из сотрудников, который активно поддерживал клиентов в соцсетях, подкараулили у подъезда, засунули в машину, ему угрожали. Мы написали заявление в милицию, но там всё спустили на тормозах. Кто напал и зачем, мы так и не поняли.

И в этот момент начало происходить странное - люди стали приезжать в офис, привозить цветы, подарки. Не только в Екатеринбурге, но и Москве, Питере, везде. У меня разорвало фейсбук, твиттер. Причём сообщений с поддержкой было на порядок больше, чем «верните деньги, сволочи». Люди подали петицию в ЦБ с просьбой вернуть нам лицензию, которая собрала больше 8 000 подписей.

Я расставил приоритеты так. Первое - вернуть деньги клиентам. Второе - спасти команду. Третье - максимально рано предупредить людей, если не получится сохранить коллектив. Ключевая проблема была одновременно и самой простой. Чтобы выполнить все обязательства перед клиентами, деньги у нас были изначально. Но процедура ликвидации банков такова, что регулятор должен соблюсти ряд формальностей. Два месяца работает временная администрация, затем - арбитражный суд. Он загружен, слушания постоянно переносятся. Но сейчас уже понятно , что до конца весны все клиенты получат свои деньги назад. А это не такой уж частый случай в российской банковской системе.

С людьми было тяжелее. Всего в банке работало около 900 человек. С приходом временной администрации сотрудникам начали задерживать зарплату. Это было очень болезненно - у людей семьи, кредиты. Почти с каждым я пообщался лично или по скайпу, попытался объяснить ситуацию. Словами сыт не будешь, поэтому топ-менеджмент скинулся, и мы сделали кассу взаимопомощи. Сотрудники, попавшие в тяжёлое положение, могли брать оттуда деньги без документов и лишних вопросов. Мы перешли в режим стаи - каждый руководитель отвечал за своих людей.

Параллельно начала разворачиваться вторая сюжетная линия - множество людей стали приезжать и смотреть, что можно у нас купить. Весь топ и не топ российского банкинга. Кто-то хотел купить интернет-банк. Но феномен «Банка24.ру» был не в софте, а в экосистеме. Мне было важно сохранить команду. Кто-то очень долго принимал решение, где-то личной химии не возникло.

Например, мы вели переговоры с очень известным российским банкиром. С ним могла получиться синергия. Но он пришёл и просто всех обосрал. Команда говорит: «Мы готовы работать с этим человеком, только если ты попросишь и чтобы сохранить банк». А для меня важно сохранить банк, чтобы оставить команду. Несуразица какая-то.. Парень из Екатеринбурга, который председателем правления успел поработать 5 месяцев и потерял лицензию, был признан лучшим в профессиональной среде. С ума сойти.

Перестал ли я рефлексировать? Нет, до сих пор каждый день переживаю крах «Банка24.ру». Говорят, что сохранить лицо вроде бы удалось. Но цель была не в этом, цель была - не стесняться парня, которого видишь с утра в зеркале. Чтобы её достичь, мне предстоит в «Точке» создать потрясающий сервис для предпринимателей. Пусть им хоть где-то будет по кайфу.

Фотография на обложке: Белицкий Антон/TASS

Бизнес-секреты 2.0: руководитель «Точки», вице-президент банка «Открытие»

Борис Дьяконов

руководитель «Точки», вице-президент банка «Открытие»

«Точка» - банк для предпринимателей Более 15 000 клиентов
300 сотрудников
950 рублей - минимальная стоимость услуг в месяц

Другие активы «Кнопка» - удаленная бухгалтерия для малого бизнеса

«Можно делать одно и то же дело, быть унылым говном и долбить камни, а можно строить храм. А с храмом придет и заработок. Он будет честный, его не надо будет стесняться».

Олег Тиньков поговорил с сооснователем «Банк-24-ру» - банка для юрлиц, у которого осенью 2014-го отозвали лицензию. Пока люди несли к зданию банка цветы , Борис сделал новый банк для предпринимателей - «Точку ».

Меньше всего я хочу быть чуваком, который штаны протирает

- В чем разница между менеджером и предпринимателем?

Я такой странный менеджер, я когда-то был акционером «Банк-24-ру», потом продал долю, но остался на партнерских условиях как менеджер. При этом у меня параллельно были всякие бизнесы: консалтинг, массажные кресла, всякие вендинговые автоматы. Еще мы создавали сервис «Кнопка» для предпринимателей.

Тут два вопроса. Первый вопрос: чей капитал? Когда у предпринимателя целиком заемный капитал, тогда технически он менеджер. Еще есть вопрос отношения к делу. Ты приходишь с утра до вечера сидеть на заднице или ты приходишь создавать, менять, рисковать жизнью, энергией и в том числе деньгами.

- То есть ты сейчас не рискуешь своими деньгами?

Рискую. Вот сегодня я потратил свои деньги на «Точку», зная, что они не компенсируются. Я легко к этому отношусь. Если веришь в то, что делаешь, в какой-то момент надо зажмуриться и прыгать.

- Ты был совладельцем бизнеса «Банк-24-ру», а теперь ты просто менеджер банка «Точка». Управляющий директор. У тебя уровень мотивации какой?

Сейчас даже интереснее. Потому что «Точка» - первый онлайн-банк для предпринимателей. В предыдущей жизни я боялся делать эту трансформацию, отцепляться от офисов, делать какие-то смелые шаги.

Сейчас мне в чем-то страшнее и в чем-то интереснее. Я, честно говоря, сам себе этот вопрос задавал, потому что меньше всего на свете я хочу стать чуваком, который устал, который просто штаны протирает.

- C чего ты начинал? Ты из Екатеринбурга, там родился?

Да, я из Екатеринбурга. Я там закончил школу, поступил на философский факультет. Параллельно уехал учиться в Америку, учился там 4 года, потом вернулся.

- На кого?

Я выучился на бакалавра гуманитарных наук. Потом вернулся и служил пастором в методистской церкви.

- В США ?

Нет, в России. Параллельно работал программистом и айтишником. Просто подрабатывал, чтобы как-то сводить концы с концами. И делал одни из первых банковских веб-сайтов.

В 98-м году к нам с товарищем пришла идея сделать интернет-банк. Тогда это был чуть ли не первый интернет-банк в России. Я тогда еще мало-мальски программировал и часть продукта создал своими руками.

- Вы в 98-м сделали интернет-банк?

Да, осенью. Сразу после августовского кризиса начали пилить этот продукт. Удивительно, но меня прямо подхватила и увлекла идея трансформировать привычный пользовательский опыт - достаточно болезненное общение с банком. Тогда всё было сложнее: банк-клиент, какие-то установки, специальные компьютеры. Я решил, что хочу превращать это во что-то новое, клевое и крутое.

- И как вы назвали этот банк в 98-м?

В 98-м году тогда это был банк «Северная казна», я там был просто наемным программистом. И это был просто интернет-банк. Что интересно, мы написали решение, которое сразу обслуживало и юриков и физиков. Мы не догадывались, что их надо делать как-то отдельно.

- Что у тебя было после «Северной казны»?

Один из менеджеров «Северной казны», Сергей Лапшин, решил сделать «шаг веры». У него было видение - сделать круглосуточный онлайн-банк и офигенный сервис для физиков. И он, собственно, инициировал этот процесс, а я присоединился и поддержал.

Борис Дьяконов - российский банкир. Основатель и директор банка для предпринимателей «Точка». В банковском бизнесе с 1998 года. С 2002 по 2014 был совладельцем «Банка-24-ру». С 2015 запустил дистанционный банк «Точка». Получил ученую степень кандидата педагогических наук. Написал много работ по современным банковским технологиям, электронной коммерции, менеджменту, управлению проектами, социальной педагогике и религиоведению.

Мы делали всё, чтобы сохранить лицензию

- Почему отозвали лицензию? Как ты себя чувствуешь морально? Не стыдно ли тебе? Сейчас вот ты вроде открыл банк «Точка», опять эти же клиенты к тебе идут. Хотя я знаю, что вам цветы несли.

Как я себя тогда чувствовал? Ужасно. Неправильно было бы комментировать действия регуляторов, потому что самое важное, что мы делали и что мы создавали, - это мы делали и создавали для клиентов.

- Ты считаешь, это ошибка регулятора?

Я не комментирую действия регулятора, я исхожу из того, что регулятор всегда прав.

Мне очень больно, что так произошло. Мы чувствовали огромную ответственность. Я до последнего не верил. Но моя совесть чиста. Мы делали всё для того, чтобы этого не произошло. Я был в кабинете, и вот этот приказ на сайте ЦБ . Мне было страшно даже выйти в коридор, до туалета дотопать. Прямо дико стыдно.

Потом начались очень странные вещи. Стали приходить клиенты. Слова поддержки можно отлистать на Фейсбуке. Всё, что люди писали на стене, там есть. Ни добавить, ни прибавить.

А потом сотрудники «Банк-24-ру» - рядовые ребята в контакт-центре - сделали потрясающую вещь. Они начали информировать клиентов о том, что происходит. О том, что все деньги на месте, ничего не растащено.

Эти люди, возможно, остались без работы. Но они сами скинулись на то, чтобы разослать смски клиентам, потому что корпоративные аккаунты уже отключены. И люди с мобильников с клиентами переписываются, созваниваются, объясняют что делать.

Услышав слова поддержки клиентов, мы дали несколько обещаний. Первое: что мы всем вернем все деньги. И второе: если клиенты хотят, то банк возродится. Собственно, произошло и то, и другое. Мы со всеми рассчитались - это уникальный случай в России.

- Молодцы. Действительно, немного таких кейсов скручивания банков. Я бы еще «Связной» туда добавил. Это тоже пример, когда достаточно большой банк был красиво сдут, а не брошен с дыркой, как в 90% случаях. Как и в вашем случае, там никто не пострадал.

Знаешь, я очень люблю яхты. Иногда берешь яхту в аренду, и там есть такая игра. Ты берешь ее в аренду у чартерной компании, и задача ее сдать, чтобы тебе не насчитали штрафов. А штраф могут там насчитать за все: за разбитую кружку, за тарелку и так далее.

Я помню, как-то в Турции сдавал яхту в чартере. И пришел приемщик - старый, хорошо поживший моряк-турок. Посмотрел, сказал мне заветные для чартерного капитана слова «no damage», у тебя нет штрафов, нет никаких убытков. А потом добавил, что «a good captain is a one who sank the ship» - «хороший капитан это тот, кто утопил корабль».

Мне это показалось такой дичью. Я такой: «Ты что имеешь в виду?» А он говорит: «Слушай, я не хочу, чтобы ты утопил именно этот корабль, но, вообще, если ты сдал все без damage, ты, наверное, особо не научился».

Я тут слушал лекцию Нассима Талеба в Сколково, и он сказал очень похожие вещи. Что системы, которые никогда не переживали кризис, скорее всего, не будут готовы к удару. Но компании, которые проскреблись по дну, и, особенно в ситуации, когда возродились, в них совсем другая ДНК, совсем другая энергия.

Видишь только цель и фигачишь, фигачишь, фигачишь

- Какие качества больше всего тебе помогли в бизнесе? Именно в бизнесе, не в жизни.

Мне помогла страсть. Это какое-то детское ощущение, когда всё вокруг перестаёт существовать, и ты видишь только цель, и к этой цели фигачишь, фигачишь и фигачишь.

Ещё помогло желание мечтать и представлять, как могло бы быть по-другому. И еще одно качество, приобретенное в последнее время, - это умение «проныривать». Просто набрал воздуха и надо пронырнуть.

У меня есть такая фраза, она очень капитанская. Я шел в очень маленькой парусной лодчонке через Атлантику, и мы попали в штиль. Звезды отражаются в океане, яхта стоит, ничего не происходит.

Вдруг ко мне пришла мысль, что когда-то на этом месте, наверно, был шторм. Тонули лодки, тонули корабли, а сейчас всё как-то тихо. И, блин, на следующий день начался шторм. Нас колбасило трое суток. Рядом несколько лодок сильно разломались.

Но в самый тяжелый момент я вдруг подумал: «Здесь же несколько дней назад был штиль. И шторм, наверно, не длится вечно». Вот этот вот настрой, что шторм бывает, но не длится вечно, - очень помогает.

- Когда мы год назад в Екатеринбурге смотрели твой банк, ты сказал: «Я хочу продать это все дело и уйти в кругосветку». Я вижу, что яхты - это твоя страсть, как для меня велосипеды. Прошел год - в кругосветку ты не ушел. Что повлияло на твой выбор?

Я сделал осознанный выбор. Мы сели, поговорили с командой, и был такой вопрос: «Ребят, мы хотим возродиться, мы хотим вернуться к клиентам, которые просили, чтобы мы вернулись?» Все сказали: «Да». Я сказал: «Ок, поехали». Это первое.

А второе… Я подумал: смысл же не в галочке - «Я прошел кругосветку», смысл в настроении. Я стараюсь на праздники вырываться и по-прежнему достаточно много времени проводить на яхте. Кругосветка подождет, если твоя цель - сделать офигенный банк для предпринимателей.

У меня есть друг, серийный уральский предприниматель, он занимается инновационным бизнесом. Очень талантливый человек, изобретатель. И такую штуку интересную рассказал.

Россия была крупнейшим в мире экспортёром трюфелей. Эта строчка экспорта была настолько важной, что для неё была отдельная строчка в бюджете Российской Империи.

- Я думал, они где-то в Пьемонте растут.

Как выяснилось - нет. До 1917 года Россия экспортировала дофига трюфелей. Это значило, что были дубовые рощи, и помещику в голову не приходило их срубить, чтобы резко получить бабло и свалить куда-нибудь в Черногорию или во Францию.

Люди мыслили поколениями. Зачем мне валить дуб? Я тут гуляю, трюфельки продаю, мне больше не надо. Если я не проигрался в карты или не спился, я оставлю это детям, потом я оставлю это внукам, они так же тут будут гулять, продавать трюфельки, у всех всё будет хорошо.

А потом произошёл резкий слом. Люди решили, что хрен с ними, с дубовыми рощами, лучше сейчас всё вырубить, резко натопить печки, получить валюту, построить заводы, и это прервало мышление о…

- Преемственности?

Да. «Я хочу, чтобы мои дети гуляли в этой же роще». То есть это очень разная ментальность. Есть ментальность «схватить и убежать», ну вот хоть что-то, хоть кусочек. За ней стоит то ли страх, что отберут, то ли чувство незащищенности - я не знаю. И есть совсем другая ментальность, когда «я хочу это оставить, я хочу, чтобы это продолжалось».

- А в чем, на твой взгляд, разница между московским и уральским предпринимателем?

Я, честно говоря, вообще об этом не думал. Я могу сказать, какая разница между английским предпринимателем и московским или уральским.

- А какая разница?

Английский попроще. Английский руководитель строительной компании сам будет не лениться класть плитку, даже если у него десять сотрудников. Русский заведёт себе офис, заведет секретаря, наймёт бухгалтера и напечатает визиток.

Вот у меня есть друг, турок, он там в каком-то городе реально босс. К нему мэр ходит с поклоном. Чувак почти долларовый миллионер, но ездит на разбитом мопеде 20-летней давности и купил какую-то страшную китайскую тачку.

Я у него спрашиваю: «Слушай, почему ты бы не купил себе нормальную машину?» Он говорит: «Ну как, я за те же деньги купил две машины - одну себе, вторую папе. Папа мне тоже помогает, ездит».

У него бизнес - туристов на лодочках катать. Он капитан, жена капитан, брат жены капитан, они же моют лодку с утра, они же ездят на мопедиках, закупают всю эту кока-колу, пиво, они же жарят шашлычки, они же аниматоры.

В России это было бы штатное расписание, с отдельными позициями, с мини-профсоюзом, и собственник бы приезжал и ругался бы на нерадивых сотрудников. А чувак в сезон сам работает 20 часов. Иногда ощущение, что вот это надо прожить и перерасти.

- Ты был пастором в методической церкви, и у тебя навыки проповеди есть, и одет ты подобающе. Будем считать, что твоя паства там [показывает на камеру].

Моя первая работа была санитаром в больнице. И там была очень ненавистная деятельность - мыть окна. Я был маленький, мне было страшно. Мне даже 14 лет, по-моему, не было. Я не дотягивался, получалось плохо, с разводами.

Как-то помню, еле-еле вымыл окно и потом захожу в ту палату, которую я только что вымыл, а там больные лежат и улыбаются. Я понял, что смысл того, что я делаю, это не мыть окна, а делать так, чтобы в палате было светлее, и чтобы люди там улыбались. И я с тех пор во всем, что я делаю, пытаюсь найти какой-то смысл для себя.

Я не хочу всю жизнь мыть окна. Но делать так, чтобы люди улыбались, меня прикалывает. И я всегда рассказываю одну и ту же притчу про это. Она, в том числе, про церковь, про Средние века.

Идет путник по дороге, и там каменоломня. И люди долбят камни и так вяло это всё делают, у них бесконечные перекуры, из дома какие-то припасы едят. И один чувак со всей силы долбит. Путник к нему подходит и спрашивает, говорит: «Слушай. Вот это изнурительный каторжный труд, долбить камни киркой. Все вот еле-еле шевелятся, а ты вот как-то энергично долбишь камни. Это же адский труд». И работник на него посмотрел и говорит: «Слушай. Я не долблю камни. Я строю храм».

Эта история меня дико вдохновляет. Можно делать одно и то же дело, быть унылым говном и долбить камни, а можно строить храм. И я верю, что те, кто строит храм, у них храм и получается. А с храмом придет и заработок. Он будет честный, его не надо будет стесняться.

С.В. Плотников.
7. Флоро-Лаврская церковь села Скоблино
Челябинского уезда Оренбургской Губернии.
Отец Павел.

Церковь в селе Скоблино была построена в 1911 году на средства прихожан. Строили её скоблинские крестьяне, их договор с сельским обществом о строительстве церкви хранится в госархиве Курганской области. Церковь была деревянной. Посвящена мученикам Флору и Лавру. Стояла на правом берегу речки Таловки, между краями села Пережёгиным и Логовушкой. С этого же времени восточнее села основано местное кладбище.
Первым священником был Александр Емельянов, но, как рассказывают старожилы, он оказался непригоден для службы.
Первого августа 1913 года провел свою первую службу священник Павел Дьяконов. Его помощником был псаломщик Д. Бобров.
О семье о. Павла рассказала мне К.В. Полынских: «Матушка отца Павла – Анна Михайловна. Откуда они, не знаю. Жили в селе Скоблино. Жила с ними и мать о. Павла. Старший сын Александр жил в Тюмени. Дочь Лиза [Елизавета Павловна, по мужу Потапова] работала учительницей начальных классов в Куртамыше. А в детстве, после всенощной или после обедни, Анна Александровна приводила нас с Лизой домой. Я играла и ночевала у них. Ложились спать после вечерней молитвы, никто не должен был говорить. Младшую дочь о. Павла звали Таей. Тая была вся в отца, походила на него. Отец Павел был смуглый, белые волосы и бородка. Проповеди читал со слезами на глазах. Церковь закрыли, но он остался верен Богу. В 1934 году у нас родился Иванко. Отец Павел тайком, берегом реки пришел к нам и крестил его в большой бадье, крестил в подполе, чтобы никто не видел».
Благодарные прихожане построили для о. Павла добротный деревянный дом. Он выделялся по архитектуре среди соседних домов. В нём сейчас живет школьный учитель. При советской власти о.Павел купил пятистен в Горелке, он стоял на улице крайним, напротив современного моста через речку Таловку. Трагически окончилась его жизнь – арестовали и куда-то увезли, возможно, в Челябинск. Домой он не вернулся. Невозможно
понять, почему о. Павел был арестован, но соответствующего дела в архиве на него не сохранилось. После ареста семья священника была раскулачена. Старожилы села рассказывали мне, что раскулачивал Сёмка Кочкин (так называли они Семёна Александровича Бабушкина, коммуниста, активного участника компании раскулачивания в селе): «Подушки из створки выбрасывал – только пух летел».
Священник Павел Дьяконов – родитель Таисии Павловны Дьяконовой, заслуженной учительницы школы РСФСР, бывшей пионервожатой Юргамышской средней школы. Церковь при советской власти закрыли. Говорят, в 1931 году председатель сельсовета Владимир Ефимович Фатеев (родом из Падуна) сбросил с неё церковные колокола. После закрытия хранили в ней государственное зерно, затем оборудовали машинно-тракторную мастерскую колхоза «Искра», позднее построили из неё дом в Пережёгином краю.
В 1996 году мне рассказала о событиях тридцатых годов в селе Скоблине Марфа Николаевна Пережогина – старожил села: «Арестовали в одну ночь о. Павла и двоеданского попа Петра Фёдоровича Репина. Посадили их на дрожки и увезли неизвестно куда. После войны мы с Григорием Романовичем Пережогиным сеяли пшеницу на пашне почти у Тарасовки. Сели обедать, он и говорит: «Садись ближе, расскажу что-то». Я забоялась и говорю: «Рассказывай, услышу». Пашня рядом с Падериным колком. В колке был колодец. «Открыли его, - сообщил Григорий, - человек вешается вниз головой, черный весь, не узнать его. Только по длинным волосам определили, что это был поп».
Бывшая учительница местной школы и старожил села Татьяна Ильинична Падерина рассказывала мне, что когда вывели о. Павла из дома, то за ним вышла Анна Михайловна и все дети, мы жили на противоположном берегу речки и слышали, как все они ревели. Где снесли голову о. Павлу – в застенках ли НКВД в Челябинске, или в темном лесу вдали от села,– остаётся тайной.
Клавдии Васильевне идёт 86-й год. Она, пожалуй, единственная вспоминает своего духовного наставника раннего детства, в день Петра и Павла – 12 июля – молится об упокоении о. Павла – невинно убиенного, пострадавшего за веру Христову, матушки Анны Михайловны, детей их: Елизаветы, Таисии и Александра.
Она обеспокоена тем, что не перенесены его останки на приходское кладбище, не погребены по обряду христианскому.
Я нашёл материал о Павле Дьяконове в книге «Осуждены по 58-й» (Курган, 2006). Его осудили на 10 лет. Писем от него не было. А дело Петра Фёдоровича Репина всё ещё не найдено….
Выписка из этой книги:
Дьяконов Павел Трофимович, род. 1886, Оренбургская область, русский, беспартийный. Священник Скоблинской церкви Юргамышского района. Арестован 18.09.1937 по обвинению в антисоветской агитации. Тройкой УНКВД приговорён по ст. 58-10 к 10 годам лишения свободы. Реабилитирован Курганской областной прокуратурой 29.09.1989.
Ясно одно – после заключения под стражу домой он больше не вернулся. В селе Скоблино говорили, что он умер в Челябинской тюрьме…